1.12) В соответствии с ч. 4 ст. 7 УПК РФ постановление следователя должно быть законным, обоснованным и мотивированным. В постановлении от 14.04.2006 г. записано, что старший следователь Бреев М.С. установил «что в ходе проведения личных авторских семинаров по воскрешению, в том числе и неоднократных, Грабовой Г.П. утверждал…» и «при осуществлении Грабовым Г.П. лечения граждан…». (УД том №3 л.д. 200 абзац 5). Далее ссылаясь на эти фразы, как на установленные факты следователь Бреев М.С. записал в постановлении от 14.04.2006 г. «в связи с указанными фактами, возникла необходимость в проведении комплексной социально-психологической экспертизы». (УД том №3 л.д. 200 абзац 6). Записанное следователем не подтверждается материалами уголовного дела, по которым в протоколе допроса свидетеля Калашникова А.В., занимавшегося организацией семинаров-проповедей, записано « в офис стали приходить люди, которые просили записать их на семинар—авторскую встречу с Грабовым Г.П.. Данной деятельностью в моем офисе занималась секретарь гр. Пригорницкая Юлия Юрьевна». ( УД том №3 л.д. 221) По показаниям Пригорницкой Юлии Юрьевны, записанным в протоколе допроса свидетеля от 06 апреля 2006 г., «Какие темы озвучивали на семинаре – я не знала. Лично с Грабовым Г.П. не знакома». ( УД том №3 л.д. 234 абзац 1), «личных авторских семинаров по воскрешению» и «лечения граждан» не проводилось. Записать кого-либо на личный авторский семинар по воскрешению было не возможно, так как темы семинаров создавались в первые секунды начала семинара и никому до начала семинара не были известны. Записать граждан на лечение также было не возможно, так как семинар это обучение, а не лечение. Это также подтверждается сведениями, записанными в протоколе очной ставки от 14.04.2006 г., по которым свидетель Геращенко Татьяна Викторовна сообщила, что «никогда никому ничего по воскрешению» не пояснялось (УД том №2 л.д. 37 абзац 5). Приведенные сведения подтверждаются: Протоколом допроса свидетеля Грабового Г.П. от 06 апреля 2006 г., в котором записано «секретариат Калашникова должен не допускать на прием тех, кто приходит по виду деятельности, которая требует лицензирования», то есть еще и поэтому по вопросу лечения никто не мог быть записан (УД том №1 л.д. 211 абзац 1); Протоколом допроса подозреваемого Грабового Г.П. от 06 апреля 2006 г., где записано, что слушатель «с вопросом воскрешения не может быть допущен ко мне на авторскую встречу, так как в соответствии с этой служебной запиской: «Подробный инструктаж о запрете записывать на семинар к Грабовому Г.П. с вопросами по теме воскрешения», был проведен для секретариата, оформляющего записи на семинары». ( УД том №1 л.д. 218).
Приведенные факты доказывают, что в нарушение ст. 7 УПК РФ постановление о назначении комплексной социально-психологической экспертизы от 14.04.2006 г. необоснованно, следовательно, не мотивированно и незаконно.
Указанные факты также доказывают соответственно и необоснованность четвертого вопроса в постановлении от 14.04.2006 г. «Можно квалифицировать результаты воздействия как вред личности, обман, введение в заблуждение?», и всех других вопросов в этом постановлении. Эти факты доказывают, что не было обмана, введения в заблуждение, вреда личности, то есть отсутствует событие преступления.
1.13) При оценке стиля и языка экспертного заключения необходимо отметить, что экспертные выводы должны быть представлены таким образом, чтобы их, а также текст экспертных исследований, на основании которого сделаны выводы, мог полноценно использовать орган, ведущий производство по уголовному делу, то есть текст выводов и исследований должен быть изложен на понятном для непрофессионала языке с расшифровкой терминов, но при этом не терять научной психологической и социологической сущности. В «Заключении» используется терминология из специальных областей знаний без расшифровки и пояснений, к примеру, «дискурс–анализ» и «интент–анализ с последующей верификацией» (УД том №3 л.д. 214 над абзацем 1), усложняющая терминология. В нарушение уголовно-процессуального закона в «Заключении» неправильно используется терминология применяемая к состоянию последователей Учения, а именно «дереализации, деперсонализации, навязчивых состояний и бреда» (УД том №3 л.д.239 абзац 2), так как это термины из области психиатрии, а не психологии, тем более, что в материалах уголовного дела зафиксировано, что все участники уголовного судопроизводства по моему уголовному делу № 376062 имеют нормальное психическое здоровье. Материалы уголовного дела № 376062 (далее 1-132-07/3) доказывают, что последователи Учения имеют нормальное психическое здоровье и применение по отношению к ним терминов из области психиатрии унижает их честь и достоинство, оскорбляет их, является клеветой в отношении последователей Учения и заведомо ложным заключением эксперта. Для искусственного создания доказательств обвинения о наличии организованной группы психолог и социолог подписались на листе, содержащем подмену общеизвестного имеющего конкретное определение понятия:
На листе дела 243 тома № 3 уголовного дела с подписями экспертов записано «Корпорация (от лат. сorporation – объединение, сообщество) – организованная группа, характеризующаяся замкнутостью, максимальной централизацией и авторитарностью руководства, противопоставляющая себя другим социальным общностям, на основе своих узкоиндивидуалистических интересов». Хотя официально принятое определение термина «корпорация» следующее:
«Корпорация (от позднелат. сorporatio – объединение), 1) Объединение, союз, общество. 2) (юрид.) Совокупность лиц, объединившихся для достижения к.-л. цели: является юрид. лицом (например, в США публичные К. – муниципалитеты и частные – акционерные общества).» (Советский энциклопедический словарь. М. 1985)
Латинское слово corporatio переводится как «объединение» и об организованной группе тем более с характеристиками авторитарности руководства в официальном определении ничего не сказано. Ни о каком противопоставлении себя другим социальным общностям речь в фиксированном официальном определении не идёт так как муниципалитеты и акционерные общества напротив являются исполнительными социальными структурами действующие в соответствии с законом в интересах всего общества. Указанные обстоятельства определяют стиль следователя Бреева М.С. который мог сформулировать заключение, а эксперты просто подписали то, что требовалось для обвинения не проводя объективной экспертизы. Это даёт основания полагать, что эксперты при искусственном создании доказательств обвинения и фальсификации доказательств по уголовному делу действовали в соучастии со следователем Бреевым М.С..
Эксперты злоупотребляют эмоциональными суждениями, моральными оценками, например, семинары-проповеди назвали «гастролями» (УД том № 3 л.д. 260 абзац 2) со смыслом «преступлений гастролеров», чем нарушается ст. 14 УПК РФ («презумпция невиновности»); или «мошенничество как стиль группы Грабового Г.П…». (УД том № 3 л.д. 274 абзац 2); или «можно квалифицировать как особый цинизм», хотя даже в уголовном праве такой квалификации не существует, а слово «особый» перед словом «цинизм» (УД том № 3 л.д. 275 абзац 1) дает основание полагать, что эксперты лично заинтересованы в неблагоприятном для обвиняемого, и Учения, и его последователей исходе уголовного дела; и тому подобное.
Изложенное в настоящем пункте 1 позволяет сделать вывод о несоответствии заключения экспертов требованиям закона и наличии противоправных деяний при составлении «Заключения» по УК РФ.
2). По анализу полноты судебно-экспертного исследования установлены нарушения Закона № 73–ФЗ.
2.1) Принцип объективности, всесторонности и полноты исследований, записанный в ст.ст. 4, 8 Закона № 73-ФЗ, требует чтобы при проведении исследования эксперты использовали: 2.1.1) весь необходимый арсенал методов, который ему предоставляет современный научный уровень развития его предметной экспертной специальности, 2.1.2) методы, которые позволяют эксперту делать обоснованные надёжные экспертные выводы. (Комментарий к Федеральному Закону «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации». М.: ООО «ТК Велби», 2002).
Как следует из «Заключения» в ходе комплексной экспертизы для ответов на вопросы экспертом психологом использовались следующие методы:
2.1.3) Дискурс–анализ (УД том № 3 л.д. 214).
2.1.4) Интент–анализ (УД том № 3 л.д. 214).
2.1.5) В качестве сравнительных критериев оценки психологического содержания воздействий использовались критерии Классификации психических и поведенческих расстройств Международной Классификации Болезней 10-го пересмотра (МКБ–10. Классификация психических и поведенческих расстройств. Исследовательские и диагностические критерии. //Всемирная Организация Здравоохранения. Женева.// Россия. С.–Пб.. 1992) (УД том №3 л.д. 214 абзац 2).
2.1.6) Наличие или отсутствие признаков направленного формирования факторов вреда личности устанавливалось сравнением психологического содержания оказываемого воздействия с критериями социальной дезадаптации и клиническими критериями расстройств в ситуации острого горя. Для сравнительного анализа и оценки формируемых изменений личности в процессе переживания ситуации потери близких использовались источники: В. Тахка. Обращение с потерей объекта. Глава из книги «Психика и её лечение: психоаналитический подход». The Scandinavian Psychoanalytic Reviw, 1984, 7:13–33; Сидорова В.Ю. «Четыре задачи горя». Статья. «Журнал практической психологии и психоанализа» №№ 1-2 май 2001 г.; Василюк Ф.Е. Психология переживания (анализ преодоления критических ситуаций). М.: Издательство Московского университета, 1984 – 200с.; Василюк Ф.Е. «Пережить горе». Статья (УД том №3, л.д. 214, абзац 3).
Заключение по первым четырем вопросам давал эксперт психолог. Вопрос № 5 в «Заключении» в исследовательской части и соответственно в выводах по результатам экспертизы обработан экспертами психологом и социологом.
Для ответа на вопрос № 5 экспертами использовались следующие методы:
2.1.7) Социально-психологической диагностики организаций (УД том №3, л.д. 242, абзац 1).
2.1.8) Функционального анализа организаций (УД том №3, л.д. 242, абзац 1).
2.1.9) Организационно-ролевого анализа (УД том №3, л.д. 242, абзац 1).
Относительно метода, указанного в пункте 2.1.3 (дискурс-анализ) необходимо заметить, что в отличие от непосредственно исследования этот метод построен на рассуждениях, то есть является опосредованным, и следовательно нарушает требования ст. 85 УПК РФ («Доказывание»). По этой статье доказывание состоит в собирании, проверке и оценке доказательств в целях установления обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ («Обстоятельства, подлежащие доказыванию»), и поэтому опосредственное исследование недопустимо.
Метод, указанный в пункте 2.1.4. (интент – анализ) построен на основе неосхоластики (Ф.Суарес), определяемой, как оторванное от жизни бесплодное умствование, поэтому применение этого метода нарушает требования раздела III УПК РФ («Доказательства и доказывание») представляемые к доказательствам и к доказыванию по уголовному делу, что позволяет отнести экспертные исследования, полученные с использованием этого метода, к недопустимым доказательствам в соответствии со ст. 75 УПК РФ.
По указанному в пункте 2.1.5 (в качестве сравнительных критериев оценки психологического содержания воздействий использовались критерии классификации психических и поведенческих расстройств МКБ-10) установлено, что квалификация психологического содержания воздействий в психологических понятиях МКБ-10 явно выходит за рамки компетенции эксперта-психолога.
Так, оценивая психическое состояние последователей Учения эксперт не приводя их обследования и не используя объективных сведений (в частности, медицинскую документацию) квалифицирует наличие «состояний дереализации, деперсонализации, навязчивых состояний и бреда» у последователей (УД том №3 л.д. 239 абзац 2). При этом не используются экспертом-психологом показания потерпевших, не ставится задача получить показания по интересующим вопросам последователей Учения, чтобы в соответствии с ч.5 ст. 199 УПК РФ установить, что эксперт не обладает достаточными знаниями для производства судебной экспертизы по вопросам существа уголовного дела, и возвратить постановление от 14.04.2006 г. без исполнения.
При наличии показаний известно, что совершенно невозможно оценить психическое состояние потерпевших, последователей Учения на основании только психологического анализа их показаний. Теория и практика современной судебной экспертизы, объектом которой является психическая деятельность определенных лиц требует в тех случаях, когда речь идет о нарушении, осознанной регуляции действий, углубленного клинико-психологического обследования подэкспертного лица с применением клинико-психопатологического исследования, выяснения амнестических сведений (особенностей психического развития, перенесенных заболеваний), наблюдения, клинико-психологической беседы, экспериментально-психологического исследования познавательных процессов и индивидуально-психологических особенностей, анализа медицинской документации, а в необходимых случаях инструментальных и лабораторных методов обследования. Без учета преморбидных личностных особенностей (в частности, повышенной внушаемости, склонности к фантазированию), особенностей реагирования на различные ситуации (в частности на психотравмирующие обстоятельства), перенесенных соматических и психических заболеваний, особенностей критических возрастных периодов (подростковый, старческий и др.) невозможно оценить психическое состояние подэкспертного лица. Даже если бы психолог сделал психологический анализ показаний потерпевших, последователей Учения очевидно, что один только психологический анализ показаний потерпевших (с учетом того, что они могут давать недостоверную информацию о своем состоянии, добросовестно заблуждаться), последователей Учения, не может служить каким-либо основанием для выводов о наличии того или иного патологического состояния психики в интересующие судебно-следственные органы периоды времени. Научно обоснованное, фактологически подтвержденное экспертное заключение должно соответствовать общенаучной методологии и инструкции Минздрава России в приказе № 401 от 12 августа 2003г. в которой, в частности, имеются следующие требования: при изложении психического состояния рекомендуется приводить прямую речь подэкспертного (2.3.4), избегать «преждевременных оценочных терминов» (2.3.7).
Указанные действия эксперта-психолога квалифицируются как дача заведомо ложного заключения по уголовному делу и приготовление для незаконного помещения в психиатрический стационар последователей Учения, что предусмотрено ч.2 ст. 307 и ст. 128 (через ч.1 ст. 30) УК РФ. Объективная сторона незаконного помещения в психиатрический стационар характеризуется принудительной госпитализацией здорового лица. Принудительное помещение в психиатрический стационар может быть осуществлено под видом неотложной или плановой госпитализации. Такая госпитализация осуществляется на основе заведомо ложного заключения о сущности психического состояния потерпевшего.
С субъективной стороны данное преступление характеризуется прямым умыслом.
Субъектом преступления является эксперт, который сделал заведомо ложное заключение.
К числу квалифицирующих признаков законодатель в ч.2 ст. 128 УК РФ относит указанные действия, совершенные с использованием своего служебного положения (судьями, должностными лицами, имеющими право помещать в психиатрический стационар), либо повлекшие смерть потерпевшего или иные тяжкие последствия.
Если в результате помещения в психиатрический стационар наступила смерть потерпевшего или иные тяжкие последствия (смерть от передозировки медицинских препаратов, убийство при попытке к бегству, тяжкий или средней тяжести вред здоровью, иные тяжкие последствия), то содеянное следует квалифицировать по ч.2 ст. 128 УК РФ. Иными тяжкими последствиями могут быть тяжкие последствия для других людей от незаконного помещения кого-либо в психиатрический стационар. Таким образом, заведомо ложное заключение эксперта нарушает конституционные права многих людей.
В отношении пункта 2.1.6. (по сравнению психологического содержания оказываемого воздействия с критериями социальной дезадаптации и клиническими критериями расстройств в ситуации острого горя) устанавливается, что в исследовательской части заключения вообще не приводится никаких конкретных данных, основанных на применении методов исследования потерпевших, последователей Учения по конкретному уголовному делу: в тексте заключения экспертная квалификация основывается только на ссылках общего характера (например, «на основании предоставленных материалов, писем и «протоколов» в защиту Грабового Г.П., а также сведений из материалов дела об особенностях поведения и взглядов последователей «учения Грабового», можно сделать уверенный вывод, о том, что использование комплекса методов психологического воздействия, заявляемого как «Учение Григория Грабового» приводит к причинению вреда здоровью. А именно причиняет вред личности путем нарушения критического мышления последователей «Учения Григория Грабового», ограничения произвольности мышления, волевых процессов, искажения процессов понимания и осознания характера, смысла и значения, как собственных действий, так и действий окружающих по отношению к собственной личности, вызывает социальную и личностную дезадаптацию» (УД том № 3 л.д.240 абзац 3, 241 над абзацем 1), без указания конкретных показаний конкретных лиц, листов уголовного дела. Более того эксперт делает «уверенный вывод», «на основании предоставленных материалов, писем и «протоколов» в защиту Грабового Г.П.», которые не входят в материалы уголовного дела и материалы уголовного дела входят в этот подход к исследованию как дополнительные сведения: «а также сведений из материалов дела». (УД том № 3 л.д. 240 абзац 3). Это нарушает п.2 ч.4 ст. 57 УПК РФ, по которому эксперт не вправе самостоятельно собирать материалы для экспертного исследования, и соответственно нарушает требования ст. 16 Закона № 73-ФЗ.
Компетенция эксперта определяется уровнем его профессиональной подготовки, знаниями им организационно-правовых основ судебно-экспертного исследования, методологии судебной экспертизы. По изложенному можно сделать вывод, что квалификация эксперта-психолога не достаточна и ниже необходимых аттестационных требований.
Описание методов экспертного исследования должно быть точным – содержать подробное описание методов, чтобы суд мог проверить фактическую и научную обоснованность экспертного заключения, в том числе путем привлечения иных специалистов или повторных экспертиз. В «Заключении» это не выполнено. «Для сравнительного анализа и оценки формируемых изменений личности» использовались источники, о которых отсутствуют сведения, что эти источники использовались ранее в апробированных методах. Что позволяет отнести применённые методы к неапробированным.
2.2) При обосновании экспертных выводов запрещено применение неапробированных методов исследования из-за отсутствия сведений об их валидности и надежности. По отношению к материалам уголовного дела содержащим протоколы, удостоверяющие способность точно прогнозировать состояние техники апробированных методов позволяющих объяснить эти факты не существует. Только эксперт-психолог имеющий личные практические результаты по Учению может дать объяснение этим фактам и то как положительно характеризующие Учение материалы. Но эксперты, не имея методов и способов исследования таких фактов (а они важны по существу экспертного исследования, так как позволяют определить истинный мотив действий последователей Учения Григория Грабового оснований на познаваемых технологиях и возможности повторить факты без сомнения нужные всем людям) превышая должностные ограничения, необоснованно и незаконно делают заведомо ложное заключение о том, что «диагностика технического состояния самолетов» (УД том № 3 л. д. 274 абзац 2) является мошенничеством. При этом протоколы никем не оспоренные, доказывающие эти факты, с адресами и телефонами должностных лиц подписавших эти протоколы, предоставленные экспертам в источнике указанном в том № 3 уголовного дела на листе дела 212, экспертами психологом это не учитываются. Это не соответствует закону также по той причине, что механизм соблюдения принципов обоснованности и достоверности экспертных выводов обеспечивается той научно-методической основой, которая образует профессиональную базу знаний эксперта и отражается в учебных и методических пособиях, методических письмах, методических рекомендациях и прочее. Методы и методики исследования проходят (в государственных судебно-экспертных учреждениях) обязательную проверку, апробацию, прежде чем будут рекомендованы к внедрению в экспертную практику. Согласно указанному эксперты не могут иметь апробированные, рекомендованные к внедрению методы и методики позволяющие провести экспертизу по уголовному делу. Давая заключение, эксперты вышли за пределы своей компетенции, чем нарушили требования п.4 части 3 ст. 57 УПК РФ. Выводы экспертов не подтверждаются доказательствами, представленными экспертам с материалами уголовного дела и эксперты не учли обстоятельства, которые могли существенно повлиять на выводы суда. Эксперт-психолог при формировании совместных с социологом выводов учёл материалы, которые в распоряжение экспертов не предоставлялись (например, интервью радиостанции «Эхо Москвы» 28 сентября 2005 г. (УД том №3 лист дела 214 абзац 6), или «ксерокопия статьи «Грабовой отнял у меня дочь» автора Дмитрия Соколова-Митрича, опубликованной в газете «Известия» от 12.10.2005» (УД том №3 лист дела 216 абзац 31), так как в материалах уголовного дела «распечатки интервью радиостанции «Эхо Москвы» 28 сентября 2005 г. и ксерокопии статьи «Грабовой отнял у меня дочь» нет, и в перечне, предоставленных в соответствии с постановлением от 14.04.2006 г. материалов, одновременно с уголовным делом, этих документов также нет), чем нарушен п.2 ч.4 ст. 57 УПК РФ, по которому эксперт не вправе самостоятельно подбирать материалы для экспертного исследования. Этим также нарушена ст.16 Закона № 73-ФЗ, по которой эксперт не вправе «самостоятельно собирать материалы для производства судебной экспертизы».
; 
